
Самое удивительное, это то, как у этой записи получается быть одновременно и максимально доступной, моментально мелодичной, почти привязчивой - и при этом насколько эмоционально тяжелой. Робин Харди из Franz Ferdinand пишет, что когда-то слушал только эту запись в своей машине на протяжении двух лет. Я не знаю, как это у него получалось - у меня было большое желание выключить альбом на половине - настолько невыносимым был тот груз, который изливался в этой странной, тягучей, вязкой и тяжелой музыкальной патоке. Это очень странная, сюрреалистическая запись, в которой простой и надрывный кантри-фолк Джеффа Магнума сочетается со скорбной торжественностью похоронного духового оркестра и какой-то гранджевой неистовостью - это что-то насыщенное, оторванное, отмороженное. Но когда он начинает яростно молотить свои песни на акустической гитаре, возникает ощущение, что реальность вокруг него начинает трансформироваться, искажаться и обрастать странными образами. Однако весь этот сюр, вся эта кустистая странность, могучая абсурдность, весь этот поэтический поток сознания и чокнутые дудки всё равно не могут скрыть честности этой музыки. Потому что всё это нанизано на любовь, на страсть к этой девушке, которая может быть Анной Франк, а может и не быть ею; на невыносимое ощущение своей беспомощности, неразделённости, тщетности, потому что она была давно, и ее уже не утешить, не спасти и не вернуть.
В тот момент, когда вступают волынки, концентрация безумия в этом диком, но по-своему величественном оркестре достигает максимума. И вдруг вся звуковая масса сворачивается и уплывает в какое-то запредельное пространство, неожиданно оставляя одного Магнума с его акустической гитарой. Но вот и он прекращает играть, встает, ставит свою гитару и уходит. И в комнате снова становится пусто.